Просматривая эту документальную историю, я видел, как ежедневно новые факты вытесняли старые. «Джек Джозеф Нил Воган прежде был «Ингрид Фьола Йохансдоттир» известной хозяйкой ночного клуба в Вест-Энде, которая, несмотря на свои широко известные сексуальные подвиги с дипломатами Восточного блока во времена холодной войны, осознала, что родилась не в том теле. С падением Берлинской стены «Исландская Мата Хари» как прозвали её в Ми-5, не могла более добывать военные тайны коммунистов, предлагая им сексуальные услуги, и потому решила сменить пол и превратилась в мужчину, учителя истории в одной из школ Южного Лондона».
Я решил закрыть страницу в Википедии, но учитель во мне полагал, что тем не менее для детей это была довольно ценная возможность проявить творческие и литературные способности, определяя размытые границы художественного и документального жанров. Некоторые из подлинных фактов биографии, которые я сам разместил на страничке, всё же сохранились, но на фоне эксцентричных детских фантазий тоже казались забавным вымыслом.
* * *
Доктор Левингтон велела мне поразмышлять о воспоминаниях, что восстановились сами собой, и попытаться припомнить какие-нибудь важные события, которые по-прежнему оставались вне досягаемости моей памяти. Я послушно прибыл на очередное сканирование мозга с солидной выборкой эпизодов прошлой жизни — счастливых, вроде первого гола в футбольном матче начальной школы, и печальных, как новость о том, что команды, оказывается, поменялись воротами. Я должен был сосредоточиться на этих воспоминаниях, и тогда можно будет сравнить активность мозга с тем состоянием, когда я пытаюсь возродить пока ещё отсутствующие фрагменты памяти.
Новый сканер выглядел так, словно на него ухнули большую часть бюджета Национального фонда здравоохранения за прошлый финансовый год. Громадный, ослепительно-белый модуль, размером примерно с «Аполлон-13». Механизм мягко заурчал, вдвигая моё тело внутрь камеры, и как будто сам догадался, что пора остановиться, когда мой череп оказался на нужном для обследования месте. Мысль о том, что женщина-врач сейчас увидит, что творится в моих мозгах, несколько беспокоила, конечно. «Не думай о сексе», — приказал я себе, и, разумеется, именно эти мысли тут же полезли в голову. Как они отображаются на экране? Она сможет потом прокрутить их ещё раз? Сквозь мерный шум машины я слышал инструкции доктора Левингтон — вспомнить какое-нибудь важное событие.
Незабываемоё лето 1997-го, газеты пестрят заголовками о молодом премьер-министре, у которого, разумеется, нет недостатков, и неисправимой принцессе Диане с её новым скандальным любовником. Мне ужасно неудобно в новом тесном костюме, я нервничаю, стоя перед юридической конторой — несколько спорный выбор места для нерелигиозной брачной церемонии. Мадлен не хотела традиционной свадьбы в церкви, не хотела белого подвенечного платья, подружек невесты и церковного органиста с его неизменной «Кантатой» для того, чтобы приветственно помахать ручкой всем родственникам.
— Она не беременна, просто очень увлечена политикой, — объясняла матушка Мэдди всем пожилым родственникам. — Привет, Джойс. Правда, Мадлен очаровательна в красном? Она отказалась от традиционного белого платья. Вовсе не потому, что беременна или…
— Мам, не могла бы ты прекратить рассказывать всем, что я не беременна?
— А что — неужели ты…
— Нет, просто это совершенно нормально — выходить замуж не в церкви.
— А я просто не желаю, чтобы люди подумали, что церковь отторгла тебя. Кроме того, они могут истолковать красное платье как знак… ну, ты понимаешь, знак того, что ты падшая женщина. — Последние два слова она произнесла трагическим шёпотом, как будто даже подумать о подобном неприличии стыдно.
— Падшая женщина! Это что, из Томаса Харди? На дворе девяностые, мам! И если женщина выходит замуж беременной, это никого не волнует!
— О, так ты беременна? — встряла тетушка Бренда. — Это очень хорошо, что ты всё-таки выходишь замуж, дорогая. Хоть незаконнорожденного не произведешь на свет.
— Она не беременна, Бренда, — отчаянно ринулась на выручку мама. — Просто очень увлечена политикой.
— Политикой?
— Ну, в том смысле, что она неверующая.
— Мама, я очень даже верующая. Именно поэтому… впрочем, неважно.
— Не позволь испортить этот день, Мадлен, — ласково проговорила тетушка Бренда. — Ты всё равно невеста, милая, даже если, хм, ну понимаешь… — И ободряюще кивнула в сторону животика Мэдди.
После того как на праздничном ужине тётушка совершила кружок-другой по залу, обходя собравшихся гостей, Мэдди пришлось то и дело рассыпаться в благодарностях тем из пожилых родственников, кто выражал восхищение её «цветущим видом», либо уверять их, что она «нисколько не устала» и — нет, одной порции ей вполне достаточно.
Забавный намек на «интересное положение» Мэдди трудно было забыть, и ещё пару лет мы хихикали над ним, но не как над обычными сплетнями, а вспоминая как потешный анекдот. Мы с Мэдди создали из этого эпизода настоящую легенду. Все мои яркие воспоминания, как правило, имели под собой подобную историю — подлинную либо несколько приукрашенную позднейшими пересказами.
Вероятно, это было справедливо и относительно других моментов свадьбы, которые я помнил, — картинки из того дня перемешались, точно цветные корректорские полоски. Я вспоминал, как Мэдди вальсирует с моим отцом, как галантно он ведет её по натертому до блеска паркетному полу — истинный король танцев. Подвыпивший Гэри воспроизводит каждое из движений «Танца маленьких утят», хотя диджей включил «Оазис». И Мэдди, прильнувшая ко мне в долгом объятии, уже на исходе вечера, перед тем как мы сядем в машину. Именно это объятие напомнило мне, что она меня любила и хотела прожить со мной всю жизнь.
Но одна из традиций свадебных церемоний всё же была соблюдена в точности — Мэдди и её отец последними вошли в зал регистрации. Появление невесты несколько задержалось, поскольку у самого входа в здание её остановил молодой адвокат и протянул конверт, на вид официальный. Он настаивал, что конверт необходимо распечатать и ознакомиться с его содержимым до начала брачной церемонии. В зале зазвучала музыка для торжественного входа невесты, встревоженная Мэдди торопливо надорвала конверт. Юридическое препятствие к заключению брака? Её суженый уже женат? Или он нелегальный иммигрант, мошенник, беглый каторжник? Дрожащими руками она извлекла содержимое. Открытка с лепреконом, радостно объявлявшим своё «Добрейшего всем утречка!»
Томограф урчал и гудел, а за стенками моего саркофага доктор Левингтон продолжала настаивать, чтобы я постарался вспомнить ещё что-нибудь важное. Я мучительно пытался представить свою мать, момент, когда я узнал о её смерти, или похороны, на которых я, возможно, был вместе с Мэдди и ребятишками. Я видел, как стою на маленьком деревенском кладбище, бросаю горсть земли на крышку деревянного гроба. Воспоминание предельно подробное — даже черные одеяния плакальщиц и одинокий удар колокола. Я мог запросто убедить себя, что так оно и было на самом деле, если бы к тому моменту уже не знал, что маму кремировали в большом муниципальном крематории. Но сцена классических похорон всё же нравилась мне больше, несмотря на абсолютную её иллюзорность.
Теперь мне велели сосредоточиться на любом эпизоде, который удалось реконструировать лишь частично, и в голову тут же полезли самые неприятные моменты, по контрасту со сладкими воспоминаниями о свадьбе. Я наивно поделился открытиями с доктором Левингтон, и получил инструкцию именно о них и думать.
В тот день Мадлен сказала, что не хочет больше быть моей женой. Непонятно с чего, но воспоминание окатило целым шквалом переживаний: несправедливость, разочарование, бессилие, отчаяние и гнев.
Мы с Мэдди готовимся ко сну, оба чем-то раздражены и в нашей тесной ванной комнате стараемся не замечать друг друга. Я попытался было рассказать, какой тяжёлый день выдался в школе, но она проигнорировала попытку. Я совсем забыл, что Мэдди только что получила результаты анализов, о которых постоянно думала последние пару недель. Она обнаружила странную шишку у себя под мышкой и вбила себе в голову, что это рак, причем все мои попытки разубедить её полагала безответственными.
— Да с чего вдруг неходжкинская лимфома? — возмутился я, когда она впервые заговорила об этом. — Нельзя же ставить подобные диагнозы на основании сведений, почерпнутых в Интернете.
— У меня сразу несколько симптомов. Кое-кто считает, что дело серьёзное…
